Как правило, годам к тридцати любой постоянно творчески работающий художник обретает свой легко узнаваемый стиль. У некоторых, правда, этот поиск затягивается до поздних седин, скатывания до подражания мэтрам и прикладного копирования или же не проявляется вовсе — найти себя здесь порой совсем непросто. Но это не наш сегодняшний случай — заметную и хорошо отличаемую манеру письма Жанна Федорова обрела уже давно вместе с неизменными данями — зрительской любовью, уважением коллег и даже подражателями.
Но эта вот «узнаваемость» кисти абсолютно логично порождает и ожидаемость — при всей качественности работ Федорова предсказуема, и когда речь заходит о премьере нового полотна, я уже понимаю, что можно будет увидеть; скорее всего, и это не упрек, окажется женский портрет. Но есть и совсем непознанная Жанна — более завязшая в реальности, ходившая в своих холстах на стыках параллельных миров, пытающаяся ухватить остатки собственных снов. Впрочем, как и положено художнику — быть не только живописцем, но еще и медиумом.
В художественной школе Жанне, можно сказать, повезло — она попала в класс к Ольге Загревской, тогда еще только делавшей первые робкие шаги на педагогическом поприще, а впоследствии вырастившей целую плеяду художников города; к, пожалуй, самому сильному педагогу в ДХШ с момента ее основания. Планку молодой специалист поставил высокую, как тренер в спорте — первый выпуск для учителя всегда наиболее важен, чем любые последующие. Компания, кстати, из учащихся подобралась соответствующая — имена Лидии Хуснутдиновой и Елены Лищенко сегодня в Юрге не менее известны, чем фамилия педагога, давшего им первые азы и билет в творческую жизнь.
Загревская же и настояла, чтобы, не теряя лишних два года и полученные в школе навыки, Жанна отправилась поступать в художественное училище сразу после окончания девятого класса. Напутствие было простым: «Поехать и поступить!» — и практически весь класс поехал и поступил. Город, конечно, держал — родителями, друзьями, просто родными стенами, но именно там она и стала понимать, что ее ждет не просто профессия. Это оказалось призванием.
Свежеиспеченная выпускница КХУ Жанна Баранова тогда еще и знать не знала, что именно живопись станет для нее главной техникой в реализации творческого я — как художник-график она практически не известна, локальную славу ей принесут именно холсты. А дополнительную профессиональную известность — первая профессия, в дипломе записанная как «педагог-живописец». В маленьком городе другого места работы одаренному специалисту придумать трудно — Жанна сегодня бок о бок со своей первой учительницей преподает в детской художественной школе №7, уже выпустила в большую жизнь три потока учеников, результатами которых может по праву гордиться. Не считая дочерей, как достижения личного, с которыми несколько лет назад даже сделала семейную выставку в музее изо — те наивные шаги в искусстве юных Федоровых сегодня уже обернулись для этой зарождающейся династии художников добротным студенчеством; Мария и Наталья учатся в губернаторском училище народных промыслов.
Но зритель этого видеть не может. Жанна заставила всерьез заговорить о себе в середине девяностых, когда возглавила изостудию «Радуга» — подобного рода творческих объединений художников в области и так немного, тем более со званием народного коллектива. Наследство ей досталось богатое — около сорока постоянно пишущих авторов, которых нужно подстегивать к участию в отчетных выставках, задавая не только тематику для работ, но и направляя профессионально; большинство из них все-таки были самодеятельными живописцами. Но эффект разорвавшейся бомбы произвел один крайне удачно наложившийся на всеобщую либерализацию сознания проект — «Ню», где членам изостудии предлагалось попробовать себя в написании обнаженной натуры.
Сегодня тот успех повторить вряд ли представляется возможным — не потому, что от изостудии осталась по сути лишь вывеска. Художники города очень сильно изменились за прошедшие пятнадцать лет и, увы, не в лучшую сторону. Сейчас из них мало кто работает под каждую конкретную выставку, иногда складывается ощущение, чтобы их невозможно зажечь любой из пристойных идей. Федорова и здесь обошла антициклон стороной: не менее громкой стала ее вторая затея, реализованная на пару с Ириной Щербининой — выставка «М’арт», которую можно отчасти воспринимать как гендерно-художественный бунт в Юрге. Проект объединил четырех художниц (к компании Жанны с Ириной присоединились пейзажисты Татьяна Кюлян и Ольга Домогалова), которые поставили себе важную творческую задачу — избавить хотя бы на время зрительский взгляд от насилия и борьбы.
Что примечательно — цензом присутствия на «М’арте» для художников стала все же не принадлежность к прекрасному полу, а приверженность ручному труду; когда у живописца за спиной худграф с заочной академией искусств обманывать зрителя, как это даже местами сегодня принято, просто не удобно. В той выставке, конечно же, могли бы принять участие далеко не четыре автора — мастерски освоивших графический редактор как бы художников в городе уже предостаточно, но Федорова такие проявления серьезно не воспринимает.
На фоне подобного потокового псевдоискусства она, разумеется, стоит особняком. Главный секрет успеха здесь, как мне кажется, прост — Жанна создает вполне реалистичные образы, но погружает их в оболочку, разгадать которую по силам не каждому. В ее работах сознание перемешивается не только с подсознательным, но и с бессознательным — некоторые холсты сделаны в состоянии своеобразного творческого аффекта, когда между первым и последним мазком раскрывается пропасть памяти. В любом случае это не просто психологические портреты неведомых героинь — они не настолько статичны, как на первый взгляд кажется. Любая из ее работ насыщена символами, порой неприметными с первого взгляда, полна тонких намеков, отсылающих к философским практикам; для Федоровой живопись носит определенный мистический смысл.
Прошлым летом я просил Жанну подсчитать примерное количество этих как бы само собой рожденных работ — она огласила примерную цифру в сто двадцать заплывов в глубину своего я. Обожаемый ею Дали, который из подсознательного и не возвращался, за творческую жизнь стал автором около полутора тысяч произведений, но, в отличие от Федоровой, тот был всецело предоставлен искусству. В любом случае количество для художника никогда не являлось важным — в гонке за величиной цифр часто теряется качественная составляющая, отображающаяся и на техническом исполнении и на художественной целостности.
Но в ее случае не дано не то, чтобы третьего, нет даже второго. Из массы современных авторов, которые из кожи вон лезут, чтобы заявить о себе как о художниках, ей для этого даже не приходится прилагать усилий, кроме поиска времени и, может быть, незначительной борьбы с ленью, которая в одинаковой степени присуща всем творческим людям. А значит избавления от эмоций будут продолжать выплескиваться именно на холст, маслом. Потому что от внимания зрителя она уже никогда не сможет себя избавить.
«Холодный бриз». | 50х70, х., м., 2007 г., частное собрание.
«Скиталец». | 70х40, х., м., 2008 г., собственность автора.
«Синяя ночь». | 40х55, х., м., 2009 г., собственность автора.
«По течению жизни». | 50х35, ДВП, м., 1996 г., частное собрание.
«Нежность». | 70х70, х., м., 1999 г., собственность автора.
«Три желания». | ДВП, м., 50х35, 1989 г., собственность автора.
«Каштаны». | 50х35, к., м., 1993 г., собственность автора.
«Вечернее чтение». | 40х60, к., м, 1990 г., собственность автора.
«Гадалка». | 70х90, х., м., 1989 г., собственность автора.
«Мрачный оптимизм». | 70х70, х., м., 1991 г., собственность автора.
«Забытая книга». | 50х70, х., м., 1994 г., собственность автора.
«Столкновение». | 60х115, ДВП, м., 2008 г., собственность автора.
«Разрыв». | 65х90, ДВП, м., 1989 г., собственность автора.
«Лед и пламень». | 50х70, ДВП, м., 2003 г., собственность автора.
«Апокалипсис». | 120х180, х., м., 1996 г., собственность автора.
«Творец сновидений». | 30х30, х., м., 1994 г., собственность автора.
Больше работ — в блоге Жанны Федоровой.
Прямая речь | И это все о ней
Заслуженный работник культуры РФ Людмила Черемисина: «Живопись Федоровой мне нравится своей лиричностью, женственностью, она никогда не перегруживает свои полотна — то есть пишет, как чувствует. Ее работы являются логическим продолжением ее самой, а Жанна в творчестве очень поэтична; страдания, надежды — вся буря чувств, которая есть в жизни, отображается на холсте.
Бесспорно, это очень талантливый художник. В наших условиях раскрыться, конечно, весьма трудно, но у нее это получилось. И остается сама собой, что важно вдвойне. Она узнаваема даже далеко от дома — однажды в кемеровском выставочном зале я увидела явно ее работу, спросила у смотрителей, те сказали, что автором является одна кемеровская художница. Когда подошли, оказалось, что на этикетке ее имя и фамилия — спутать с кем-либо еще действительно сложно.
Прекрасно, что Жанна экспериментирует, но не отступает от своего стиля, пусть иногда повторяет саму себя, но при этом все равно остается тонким и чувственным художником».
Художник, галерист Олег Новиков: «Все-таки творчество Жанны для меня не очень близко — я, например, не люблю Сальвадора Дали и вытекшего из него сюрреализма. А через ее работы чувствуется, что она его наоборот любит. Я с настороженностью отношусь к декоративности в живописи — она, безусловно, нужна, но в любом случае не должна стоять на первом месте. А у Федоровой этой декоративности порой слишком много. Но это женское, такое сложно отнять у художника-женщины.
А нравится в ее работах то, что я называю „сделанностью“. Я вижу детали — очень мелкие, большинству людей не заметные, которые добросовестно прописаны. Это лучше всего чувствуется в „Творце сновидений“ — работе, которой она меня в свое время и зацепила. ...И не отнять гармонию в творчестве — виден приведенный личный порядок, хаос почти отсутствует, из работы в работу последовательно проступает свой узнаваемый стиль».
Педагог, художник Ольга Загревская: «Жанна — выпускница Кемеровского художественного училища, то есть живописец не только по образованию, но и по призванию. В процессе творчества она приобрела собственную, ни на кого не похожую, манеру письма, построения композиции, цветовых решений, благодаря которой работы узнаваемы, несут в себе черты личности автора.
Ее творчество притягательно своей женственностью — той истинной женской привлекательностью, которой сполна обладает сама художница. Своеобразная тягучесть линий, преобладание нюансов над контрастами придают ее женским портретам таинственность и чувственность. Сложноустроенные натюрморты затейливы и многозначительны — зрителю доставляет удовольствие рассматривать милые штучки, из которых складываются витиеватые композиции; реальность словно исчезает и он окунается в мир причудливых образов иной действительности, мир „фэнтези“, куда время от времени уходит от грубой прозы жизни автор.
Художник — всегда больше, чем просто профессия, это образ жизни. Данное определение точно относится и к Жанне — ее творчество не прерывается, она развивается, идет вперед, пробует новые для себя материалы и техники, а значит главные победы у нее еще впереди».
Педагог, художник Ирина Щербинина: «Федорова — из тех авторов, работы которых для меня интересны не только с профессиональной точки зрения, но и как зрителю, которому необходима эстетическая составляющая. Самобытная личность и, безусловно, очень талантливая. Ее работы не затеряются на выставке любого масштаба, и не потому, что в них есть присущие только ей стиль и манера, — главное, там есть она со своим дарованием, чувствами, ощущениями, воображением.
Жанна — художник очень искренний, а это качество присуще совсем немногим. Творчество для нее, как мне кажется, процесс самопознания, значит оно будет длиною в целую жизнь».
Оригинал записи в LiveJournal
Но эта вот «узнаваемость» кисти абсолютно логично порождает и ожидаемость — при всей качественности работ Федорова предсказуема, и когда речь заходит о премьере нового полотна, я уже понимаю, что можно будет увидеть; скорее всего, и это не упрек, окажется женский портрет. Но есть и совсем непознанная Жанна — более завязшая в реальности, ходившая в своих холстах на стыках параллельных миров, пытающаяся ухватить остатки собственных снов. Впрочем, как и положено художнику — быть не только живописцем, но еще и медиумом.
Это выплеск, поиск равновесия. Не будь я художником, нашла бы другой способ для избавления от эмоций.Между тем, художником Жанна стала почти случайно. Рисование как общеобразовательный предмет здесь выступает стимулом сомнительным, тем более учитывая общий подход к предмету в школе, и свои первые наброски она делала совсем не за партой. Ее творческие практики могли бы и не состояться вовсе — до художественной школы свободное время занимал спорт со всеми его прелестями в виде травм, одна из которых и заставила обратиться к альбомному листу как к средству убийства времени. Не знаю, состоялась ли бы она столь же серьезно как пловчиха, но даже ведь и хорошо, что не состоялась — жизнь в спорте всегда коротка, в отличие от творческой.
«Впервые я взяла в руки карандаш, конечно же, в детстве — класса со второго у меня появилась неутолимая тяга к рисованию. Но по поводу художественной школы были сомнения — я тогда занималась плаванием, и не хотела бросать бассейн, тем более что уже имелся полученный разряд, да и тренер возлагал определенные надежды.
Выбор за меня сделала мама — тренировки отнимали много времени, естественно, стали появляться низкие отметки в школе. В итоге, после разрезанного на глазах купальника, меня отвели в „художку“».
Выбор за меня сделала мама — тренировки отнимали много времени, естественно, стали появляться низкие отметки в школе. В итоге, после разрезанного на глазах купальника, меня отвели в „художку“».
В художественной школе Жанне, можно сказать, повезло — она попала в класс к Ольге Загревской, тогда еще только делавшей первые робкие шаги на педагогическом поприще, а впоследствии вырастившей целую плеяду художников города; к, пожалуй, самому сильному педагогу в ДХШ с момента ее основания. Планку молодой специалист поставил высокую, как тренер в спорте — первый выпуск для учителя всегда наиболее важен, чем любые последующие. Компания, кстати, из учащихся подобралась соответствующая — имена Лидии Хуснутдиновой и Елены Лищенко сегодня в Юрге не менее известны, чем фамилия педагога, давшего им первые азы и билет в творческую жизнь.
«Она для нас была очень строгим учителем. Любила дисциплину. Требовательный педагог. Это сейчас понимаю, что ей от нас был нужен результат — мне она постоянно говорила, что я делаю свою работу либо очень плохо, либо наоборот — очень хорошо. У меня вот не существовало этого среднего звена, а такие слова хорошо подстегивают. Впрочем, „середнячка“ с ней бы и не получилось сделать — она по-прежнему блестяще доносит до учеников свой предмет, и приходилось побеждать свою лень».
Загревская же и настояла, чтобы, не теряя лишних два года и полученные в школе навыки, Жанна отправилась поступать в художественное училище сразу после окончания девятого класса. Напутствие было простым: «Поехать и поступить!» — и практически весь класс поехал и поступил. Город, конечно, держал — родителями, друзьями, просто родными стенами, но именно там она и стала понимать, что ее ждет не просто профессия. Это оказалось призванием.
«Не знаю, как в других училищах, но в художественном это были четыре года работы — новые композиции, наброски...
Хотя не обходилось без конфликтов — главным образом, внутренних. Я долгое время не могла перейти от акварели к масляным краскам — просто не получалось, скатывалась до „троек“. Только к четвертому курсу наконец смогла сдать живопись на отлично; не давался мне этот предмет».
Хотя не обходилось без конфликтов — главным образом, внутренних. Я долгое время не могла перейти от акварели к масляным краскам — просто не получалось, скатывалась до „троек“. Только к четвертому курсу наконец смогла сдать живопись на отлично; не давался мне этот предмет».
Свежеиспеченная выпускница КХУ Жанна Баранова тогда еще и знать не знала, что именно живопись станет для нее главной техникой в реализации творческого я — как художник-график она практически не известна, локальную славу ей принесут именно холсты. А дополнительную профессиональную известность — первая профессия, в дипломе записанная как «педагог-живописец». В маленьком городе другого места работы одаренному специалисту придумать трудно — Жанна сегодня бок о бок со своей первой учительницей преподает в детской художественной школе №7, уже выпустила в большую жизнь три потока учеников, результатами которых может по праву гордиться. Не считая дочерей, как достижения личного, с которыми несколько лет назад даже сделала семейную выставку в музее изо — те наивные шаги в искусстве юных Федоровых сегодня уже обернулись для этой зарождающейся династии художников добротным студенчеством; Мария и Наталья учатся в губернаторском училище народных промыслов.
«Может быть, это прозвучит немного самоуверенно, но свою задачу как педагога я уже выполнила — за плечами три выпуска, многие из бывших учеников продолжают свое образование в высших учебных заведениях не только в КОХУ, но и, например, есть те, кто смог поступить в НГАХА — Новосибирскую государственную архитектурно-художественную академию. Если не это результат для учителя, то что же тогда?!
Мария с Натальей тоже пробуют идти по моим стопам, хотя еще пару лет назад я не пожелала бы им такого пути. Но у них получается, уже виден свой взгляд на вещи — даже советуюсь, когда не могу закончить какую-нибудь работу. И эти замечания, как правило, очень своевременны и точны».
Мария с Натальей тоже пробуют идти по моим стопам, хотя еще пару лет назад я не пожелала бы им такого пути. Но у них получается, уже виден свой взгляд на вещи — даже советуюсь, когда не могу закончить какую-нибудь работу. И эти замечания, как правило, очень своевременны и точны».
Но зритель этого видеть не может. Жанна заставила всерьез заговорить о себе в середине девяностых, когда возглавила изостудию «Радуга» — подобного рода творческих объединений художников в области и так немного, тем более со званием народного коллектива. Наследство ей досталось богатое — около сорока постоянно пишущих авторов, которых нужно подстегивать к участию в отчетных выставках, задавая не только тематику для работ, но и направляя профессионально; большинство из них все-таки были самодеятельными живописцами. Но эффект разорвавшейся бомбы произвел один крайне удачно наложившийся на всеобщую либерализацию сознания проект — «Ню», где членам изостудии предлагалось попробовать себя в написании обнаженной натуры.
«Это было ново для Юрги. Наш город маленький, я бы даже сказала — консервативный. Художники отреагировали с логичным интересом — видимо, внутри каждого из них была какая-то нераскрытая грань, а „Ню“ лишь позволила потаенное вытащить наружу. У кого-то это получилось мило и робко, кто-то наоборот оказался слишком откровенен... Зритель же, несмотря на многолетние традиции и даже привычку, принял ту выставку замечательно, хотя изначально я опасалась протеста».
Сегодня тот успех повторить вряд ли представляется возможным — не потому, что от изостудии осталась по сути лишь вывеска. Художники города очень сильно изменились за прошедшие пятнадцать лет и, увы, не в лучшую сторону. Сейчас из них мало кто работает под каждую конкретную выставку, иногда складывается ощущение, чтобы их невозможно зажечь любой из пристойных идей. Федорова и здесь обошла антициклон стороной: не менее громкой стала ее вторая затея, реализованная на пару с Ириной Щербининой — выставка «М’арт», которую можно отчасти воспринимать как гендерно-художественный бунт в Юрге. Проект объединил четырех художниц (к компании Жанны с Ириной присоединились пейзажисты Татьяна Кюлян и Ольга Домогалова), которые поставили себе важную творческую задачу — избавить хотя бы на время зрительский взгляд от насилия и борьбы.
«Мы не старались держаться обособленно — просто в один прекрасный момент собрались вчетвером и решили сделать выставку. Все — разные авторы, с непохожими взглядами, работающие в разнообразных техниках. На мой взгляд, экспозиция тогда получилась — до сих пор спрашивают, когда будет следующий вернисаж. Изначально планировали собираться каждый год, но выставки — это прежде всего работа. Возможно, кстати, в этом году что-нибудь сможем показать — материал все равно ведь накапливается».
Что примечательно — цензом присутствия на «М’арте» для художников стала все же не принадлежность к прекрасному полу, а приверженность ручному труду; когда у живописца за спиной худграф с заочной академией искусств обманывать зрителя, как это даже местами сегодня принято, просто не удобно. В той выставке, конечно же, могли бы принять участие далеко не четыре автора — мастерски освоивших графический редактор как бы художников в городе уже предостаточно, но Федорова такие проявления серьезно не воспринимает.
«Я не приемлю этой мишуры. Сначала, в девяностых, художнику на горло наступили фотообоями, сегодня — печатью репродукций на холсте... Не вижу в этом ничего настоящего, здесь отсутствует работа рук, здесь не задействован творец. Мне не понятна суть этих поделок, где главным является подделаться под авторское произведение, не создавая ровным счетом ничего живого».
На фоне подобного потокового псевдоискусства она, разумеется, стоит особняком. Главный секрет успеха здесь, как мне кажется, прост — Жанна создает вполне реалистичные образы, но погружает их в оболочку, разгадать которую по силам не каждому. В ее работах сознание перемешивается не только с подсознательным, но и с бессознательным — некоторые холсты сделаны в состоянии своеобразного творческого аффекта, когда между первым и последним мазком раскрывается пропасть памяти. В любом случае это не просто психологические портреты неведомых героинь — они не настолько статичны, как на первый взгляд кажется. Любая из ее работ насыщена символами, порой неприметными с первого взгляда, полна тонких намеков, отсылающих к философским практикам; для Федоровой живопись носит определенный мистический смысл.
«Я сознательно отошла от реалистичной манеры — просто уже не могу так работать. Сколько раз ни пыталась взяться за простейшие натюрморт или пейзаж, все равно оказывался уход в сферы чувств, в другие миры. Это идет изнутри, и я ничего не могу поделать — хотя бы потому, что практически никогда не делаю эскизов. Ни карандаша, ни подмалевков — кисть, масло, холст. Остальное приходит само собой».
Прошлым летом я просил Жанну подсчитать примерное количество этих как бы само собой рожденных работ — она огласила примерную цифру в сто двадцать заплывов в глубину своего я. Обожаемый ею Дали, который из подсознательного и не возвращался, за творческую жизнь стал автором около полутора тысяч произведений, но, в отличие от Федоровой, тот был всецело предоставлен искусству. В любом случае количество для художника никогда не являлось важным — в гонке за величиной цифр часто теряется качественная составляющая, отображающаяся и на техническом исполнении и на художественной целостности.
«Не думаю, что я успела сильно реализоваться — идей-то масса. Но заниматься только живописью для меня на сегодняшний день — роскошь. Даже опасаюсь, что поток образов может иссякнуть — от некоторых, в силу нехватки времени, приходится попросту отмахиваться. А исписаться не боюсь, потому что пишу мало. Это как хобби. Выплеск, поиск равновесия. Не будь я художником, нашла бы другой способ для избавления от эмоций».
Но в ее случае не дано не то, чтобы третьего, нет даже второго. Из массы современных авторов, которые из кожи вон лезут, чтобы заявить о себе как о художниках, ей для этого даже не приходится прилагать усилий, кроме поиска времени и, может быть, незначительной борьбы с ленью, которая в одинаковой степени присуща всем творческим людям. А значит избавления от эмоций будут продолжать выплескиваться именно на холст, маслом. Потому что от внимания зрителя она уже никогда не сможет себя избавить.
«Холодный бриз». | 50х70, х., м., 2007 г., частное собрание.
«Скиталец». | 70х40, х., м., 2008 г., собственность автора.
«Синяя ночь». | 40х55, х., м., 2009 г., собственность автора.
«По течению жизни». | 50х35, ДВП, м., 1996 г., частное собрание.
«Нежность». | 70х70, х., м., 1999 г., собственность автора.
«Три желания». | ДВП, м., 50х35, 1989 г., собственность автора.
«Каштаны». | 50х35, к., м., 1993 г., собственность автора.
«Вечернее чтение». | 40х60, к., м, 1990 г., собственность автора.
«Гадалка». | 70х90, х., м., 1989 г., собственность автора.
«Мрачный оптимизм». | 70х70, х., м., 1991 г., собственность автора.
«Забытая книга». | 50х70, х., м., 1994 г., собственность автора.
«Столкновение». | 60х115, ДВП, м., 2008 г., собственность автора.
«Разрыв». | 65х90, ДВП, м., 1989 г., собственность автора.
«Лед и пламень». | 50х70, ДВП, м., 2003 г., собственность автора.
«Апокалипсис». | 120х180, х., м., 1996 г., собственность автора.
«Творец сновидений». | 30х30, х., м., 1994 г., собственность автора.
Больше работ — в блоге Жанны Федоровой.
Прямая речь | И это все о ней
Заслуженный работник культуры РФ Людмила Черемисина: «Живопись Федоровой мне нравится своей лиричностью, женственностью, она никогда не перегруживает свои полотна — то есть пишет, как чувствует. Ее работы являются логическим продолжением ее самой, а Жанна в творчестве очень поэтична; страдания, надежды — вся буря чувств, которая есть в жизни, отображается на холсте.
Бесспорно, это очень талантливый художник. В наших условиях раскрыться, конечно, весьма трудно, но у нее это получилось. И остается сама собой, что важно вдвойне. Она узнаваема даже далеко от дома — однажды в кемеровском выставочном зале я увидела явно ее работу, спросила у смотрителей, те сказали, что автором является одна кемеровская художница. Когда подошли, оказалось, что на этикетке ее имя и фамилия — спутать с кем-либо еще действительно сложно.
Прекрасно, что Жанна экспериментирует, но не отступает от своего стиля, пусть иногда повторяет саму себя, но при этом все равно остается тонким и чувственным художником».
Художник, галерист Олег Новиков: «Все-таки творчество Жанны для меня не очень близко — я, например, не люблю Сальвадора Дали и вытекшего из него сюрреализма. А через ее работы чувствуется, что она его наоборот любит. Я с настороженностью отношусь к декоративности в живописи — она, безусловно, нужна, но в любом случае не должна стоять на первом месте. А у Федоровой этой декоративности порой слишком много. Но это женское, такое сложно отнять у художника-женщины.
А нравится в ее работах то, что я называю „сделанностью“. Я вижу детали — очень мелкие, большинству людей не заметные, которые добросовестно прописаны. Это лучше всего чувствуется в „Творце сновидений“ — работе, которой она меня в свое время и зацепила. ...И не отнять гармонию в творчестве — виден приведенный личный порядок, хаос почти отсутствует, из работы в работу последовательно проступает свой узнаваемый стиль».
Педагог, художник Ольга Загревская: «Жанна — выпускница Кемеровского художественного училища, то есть живописец не только по образованию, но и по призванию. В процессе творчества она приобрела собственную, ни на кого не похожую, манеру письма, построения композиции, цветовых решений, благодаря которой работы узнаваемы, несут в себе черты личности автора.
Ее творчество притягательно своей женственностью — той истинной женской привлекательностью, которой сполна обладает сама художница. Своеобразная тягучесть линий, преобладание нюансов над контрастами придают ее женским портретам таинственность и чувственность. Сложноустроенные натюрморты затейливы и многозначительны — зрителю доставляет удовольствие рассматривать милые штучки, из которых складываются витиеватые композиции; реальность словно исчезает и он окунается в мир причудливых образов иной действительности, мир „фэнтези“, куда время от времени уходит от грубой прозы жизни автор.
Художник — всегда больше, чем просто профессия, это образ жизни. Данное определение точно относится и к Жанне — ее творчество не прерывается, она развивается, идет вперед, пробует новые для себя материалы и техники, а значит главные победы у нее еще впереди».
Педагог, художник Ирина Щербинина: «Федорова — из тех авторов, работы которых для меня интересны не только с профессиональной точки зрения, но и как зрителю, которому необходима эстетическая составляющая. Самобытная личность и, безусловно, очень талантливая. Ее работы не затеряются на выставке любого масштаба, и не потому, что в них есть присущие только ей стиль и манера, — главное, там есть она со своим дарованием, чувствами, ощущениями, воображением.
Жанна — художник очень искренний, а это качество присуще совсем немногим. Творчество для нее, как мне кажется, процесс самопознания, значит оно будет длиною в целую жизнь».
Оригинал записи в LiveJournal
Комментариев нет:
Отправить комментарий