Я пытался написать этот вводный фрагмент текста на протяжении нескольких недель. Все-таки долгое знакомство с человеком иногда идет не на пользу — зная многое, сложно опускать детали, ведь каждая из них является очень существенной. Потому что про директора Юргинского музея детского изобразительного искусства народов Сибири и Дальнего Востока Нину Дондерфер в двух словах не скажешь — мало и двух страниц; да и мое восприятие ее персоны, наверное, даже слишком интимное — не обо всем можно рассказывать.
С Ниной Ивановной я познакомился еще в конце восьмидесятых годов, будучи тогда учеником начальной школы. Моя сестра, окончив Кемеровское художественное училище, пришла работать в городской музей младшим научным сотрудником. И разумеется, я часто бывал в этом прекрасном храме, смотрел выставки, даже принимал участие в его жизни. Сестра со временем уволилась, но я в музее остался. Сначала как зритель, потом как автор публикаций о жизни учреждения культуры, а спустя еще годы мы на правах сокураторства реализовали даже несколько совместных выставочных проектов. И Нина Ивановна всегда была рядом — давала советы, делала оценки, учила таланту формировать экспозицию и сама училась тому, как воспринимать пусть немного чуждое, но все-таки интересное и важное для нее современное искусство.
За эти годы, как мне кажется, она мало изменилась. Не сдала ни внешне, ни внутренне. Все такая же строгая и обаятельная, все с той же гордой осанкой, все с тем же живым азартом в глазах. И в музее она не просто хозяйка, знающая каждый его уголок, она его гостеприимная хранительница. Возможно, не будь Нины Ивановны, этого очага культуры в Юрге сегодня бы уже не стало — став его матерью-основательницей, она до сих пор не только холит, но и рьяно оберегает своего ребенка, аналогов которому нет больше нигде в стране.
Единственная произошедшая метаморфоза — Дондерфер стала больше слушать и меньше говорить; наверняка сказывается усталость. Сейчас ведь руководители учреждений культуры задыхаются от обилия ненужной бумажной работы — места творчеству почти не остается. Но она все равно в процессе — планирует новые конкурсные проекты, разрабатывает новые методики, участвует во всех музейных делах, начиная от монтажа экспозиции и заканчивая финисажем.
Мы видимся чертовски редко — обидно признавать, что дело только во времени. Но я встретился с Ниной Ивановной за несколько дней до одной особенной даты в ее жизни, и для меня не было удивительным то, что говорили мы в основном не о ней, а о ее детище, проблем у которого, увы, с каждым годом меньше не становится.
С Ниной Ивановной я познакомился еще в конце восьмидесятых годов, будучи тогда учеником начальной школы. Моя сестра, окончив Кемеровское художественное училище, пришла работать в городской музей младшим научным сотрудником. И разумеется, я часто бывал в этом прекрасном храме, смотрел выставки, даже принимал участие в его жизни. Сестра со временем уволилась, но я в музее остался. Сначала как зритель, потом как автор публикаций о жизни учреждения культуры, а спустя еще годы мы на правах сокураторства реализовали даже несколько совместных выставочных проектов. И Нина Ивановна всегда была рядом — давала советы, делала оценки, учила таланту формировать экспозицию и сама училась тому, как воспринимать пусть немного чуждое, но все-таки интересное и важное для нее современное искусство.
За эти годы, как мне кажется, она мало изменилась. Не сдала ни внешне, ни внутренне. Все такая же строгая и обаятельная, все с той же гордой осанкой, все с тем же живым азартом в глазах. И в музее она не просто хозяйка, знающая каждый его уголок, она его гостеприимная хранительница. Возможно, не будь Нины Ивановны, этого очага культуры в Юрге сегодня бы уже не стало — став его матерью-основательницей, она до сих пор не только холит, но и рьяно оберегает своего ребенка, аналогов которому нет больше нигде в стране.
Единственная произошедшая метаморфоза — Дондерфер стала больше слушать и меньше говорить; наверняка сказывается усталость. Сейчас ведь руководители учреждений культуры задыхаются от обилия ненужной бумажной работы — места творчеству почти не остается. Но она все равно в процессе — планирует новые конкурсные проекты, разрабатывает новые методики, участвует во всех музейных делах, начиная от монтажа экспозиции и заканчивая финисажем.
Мы видимся чертовски редко — обидно признавать, что дело только во времени. Но я встретился с Ниной Ивановной за несколько дней до одной особенной даты в ее жизни, и для меня не было удивительным то, что говорили мы в основном не о ней, а о ее детище, проблем у которого, увы, с каждым годом меньше не становится.
