От автора интермедии «Говорит и показывает», для создателей уголовного дела №11060466 — риэлити-шоу «Гауляйтер в шоколаде», первая серия (Al Jazeera Kuzbass, где-то июнь 2012 г.).
4:52 | Коттедж в Маразмурове (аул близ Кемеровобада). Озаряемый вспышками индикаторов медицинских приборов Аман-Гельды сидит в кабинете за письменным столом и что-то усиленно сочиняет.
Тулеев: (Бурча). Нет, ну, конечно же, «дорогой»... Хотя какой он мне дорогой?! Или так — «уважаемый»... Хм, поуважаемее видели. «Любимый!» — нет, спалюсь окончательно... Ура, нашел! «Драгоценный»!
В комнату заходит супруга —Амангельдида Эльвира.
Эльвира: А, ты здесь, оказывается... Я слышала, как пару часов назад скрипнула дверь твоей криокапсулы, но подумала, что мне показалось. Не спишь — совесть поди мучает?
Тулеев: Нет, готовлюсь к выступлению. Завтра с официальным визитом в Кузбассстан прибывает Путин, мне нужна яркая и осмысленная речь. Вот, послушай: «Драгоценный вы наш Владимир Владимирович! Рады вас видеть на опустошенной кузбассстанской земле...»
Эльвира: А вот без этого пафоса нельзя? Так и скажи ему: «Вова, дай бабла да вали обратно».
Тулеев: Ну, он же любит витиеватые выражения. Как и я.
Эльвира: Может быть, ты уже наконец задумаешься о тихой и спокойной старости?
Тулеев: Нужно еще пару лет — вот как скупим все предприятия в окрестностях, когда я увижу, что моему холдингу «СДС» здесь ничего не угрожает, конечно же, уедем. А сейчас нельзя — все эти операции по улучшению гибкости позвоночника, ты думаешь, я для себя делаю?!
Эльвира: Мне казалось, что они как и фотошоп — для красоты... Чувствую, скоро будут нехорошие для тебя перемены, поэтому давай уедем прямо сейчас, Аманчик, — чтобы спасти нас от второго Нюрнбергского процесса Таджикистан в случае чего согласен предоставить политическое убежище.
Тулеев: А жить на что там предлагаешь — на пенсию?! Представь себе: придет в гости туркменбаши, а у нас унитазы не из чистого золота — как я буду человеку в глаза смотреть?!
Эльвира: ...Мы будем играть на домбре и разгадывать шарады по вечерам.
Тулеев: Или мой добрый друг Ким Чен Ын прилетит, а я его на велосипеде встречаю — к нему ведь не прикрутишь мигалку!
Эльвира: ...Любоваться закатами и играть в лото на желания.
Тулеев: Или Назарбаев на коне за советом прискачет, а у меня нет ковра из волос девяностолетних девственниц с собственным изображением во всю стену.
Эльвира: ...Бегать голыми под дождем и курить насвай.
Тулеев: Или вдруг меня захочет увидеть Роберт Мугабе, ведь слава обо мне идет по всему миру, а у нас только хлеб да соль вместо его любимых детей в собственном соку.
Эльвира: Ты неисправим... Я ухожу... Пойду, выберу платье и драгоценности, которые в случае революции будут хорошо сочетаться с кровью и вилами во мне... (Уходит).
Тулеев: Революция, революция... Надо бы с ее главарями заранее обо всем договориться... «Восхитительнейший Владимир Владимирович! Я так счастлив видеть вас...»
10:27 | Совещательные палаты паханата Кузбассстана. На фоне ковров, кальянов и исполнительниц танца живота проходит ежедневная встреча Аман-Гельды с заместителем бая по получению откатов Валентином Мазикиным-заде.
Тулеев: Так, срочно созвонись с Софи Лорен, попроси прислать еще красных сумок мне в подарок — ей-то не в тягость, а я других способов пополнять бюджет не вижу.
Мазикин: Это неправда. Буквально вчера я подписал соглашение о сотрудничестве с Корейской Народно-Демократической Республикой и с завтрашнего дня Кузбассстан становится основным поставщиком продовольствия нашим прищурившимся от голода братьям — цивилизованные страны отказываются покупать у нас семена сорта картофеля «Тулеевский».
Тулеев: Это еще почему?
Мазикин: Говорят, генетически-модифицированный и очень агрессивный продукт — стоит одному клубню на поле взойти, так от других кустов сразу ничего не остается, вытесняет их с участка, и они эмигрируют на другие поля.
Тулеев: Ну, так немудрено — меня же в честь этого картофеля и назвали. Или наоборот — не помню уже.
А что у нас с углем — мы вроде как им торговали недавно?
Мазикин: Все отказываются у нас его покупать — соседи ввели эмбарго на продукцию из Кузбассстана; никто не хочет иметь дел с преступным тулеевским режимом. Новосибирская область решила от нас стеной с колючей проволокой отгородиться, а Красноярский край вообще копает на границе регионов большой ров, и это только начало, Аман-Гельды.
В кабинет с криком забегает пресс-секретарь Антон Горелкин.
Горелкин: Аман Гумирович! Аман Гумирович! Катастрофа!
Тулеев: Это ты к кому сейчас обращаешься, а? Выйди вон.
Горелкин уходит, но через пол-минуты возвращается.
Горелкин: Аман-Гельды Молдагазыевич! Катастрофа!
Тулеев: Другое дело. Рассказывай, моя ручная акула пера.
Горелкин: Нужно что-то срочно предпринимать, хозяин, — в интернете уже два дня обсуждают ваши детские фотографии, которыми мы иллюстрируем ваши последние распоряжения, которые никто не обсуждает, а нам нечего вбросить в народные массы — за последние две недели в Китае не взорвалось ни одной шахты и ни один ребенок в Бельгии не погиб в автокатастрофе! Аман-Гельды Молдагазыевич, вам даже некому выразить соболезнования, чтобы переключить внимание этих блогеров!
Тулеев: Напишите, что у Агафьи Лыковой умер и воскрес козел.
Горелкин: Так ведь уже как два месяца всем известно, что никакой Лыковой не существует, что вы ее придумали, чтобы летать в тайгу и стрелять с вертолета по архарам.
Тулеев: Не умирать же во второй раз в конце концов, чтобы всех окончательно запутать. Предлагаю что-нибудь срочно запретить — ну, как концерт «ДДТ», слово «чурка» и «МакДональдс».
Горелкин: Жаль Елина с нами больше нет — он так помогал душить гражданские свободы...
Тулеев: Ну да, пара убийств в отделениях полиции были бы неплохим отвлекающим маневром от моей распухшей от добродетели физиономии.
Горелкин: Идея! Давайте в пику всем проведем в Кемеровобаде гей-парад — вы даже возглавите колонну! А чтобы сэкономить на мероприятии, попросим Юрия Скворцова предоставить флаги и атрибутику «Поцреотов России», а Лариса Зауэрвайн даст вам свое платье с открытой спиной. Об этом будут говорить как минимум две недели!
Мазикин: (Ехидно). Я даже знаю, что будут говорить...
Горелкин: Ой, ну и что в этом такого — членов нашей партии «пидарасами» только ленивый не называет, а тут мы всем окончательно дефрагментируем мозг.
Тулеев: Был бы помоложе, не в такую бы авантюру ради рейтингов втянулся. В общем, поступим так: пусть мой заместитель по рейдерским захватам Антон Сибиль устроит взрыв на «Распадской», но не такой, как два года назад. Я как обычно чего-нибудь наговорю многозначительного, а потом мы еще и шахту у Абрамовича отожмем, как с Живило и разрезом «Черниговский» в свое время сделали.
Распахиваются двери, в кабинет вбегает большая обезьяна, прыгает по столам, переворачивает кадки с цветами и макет мавзолея, качается на люстре, гадит в углу, убегает.
Тулеев: Что это было?
Мазикин: Это Николай Валуев прибыл в Кузбассстан с рабочим визитом. Но кто-то опять забыл закрыть дверцу вольера на все замки — сейчас по всему Кемеровобаду его отлавливать.
Тулеев: Ищите в местах скопления пенсионеров — он их еще по питерским автостоянкам не любит... Кстати, а что такое этот ваш разнузданный интернет?
Горелкин: Это глобальное информационное пространство. Ну, в компьютерах.
Тулеев: Так надо меня подключить к нему, а то от местной прессы уже тошнит. В общем, Антон, займись этим — чтобы к вечеру в моей приставке «Денди» был интернет. Я там на последних уровнях танчиков с русалочкой на иду рекорд, если обнулишь все мои достижения — уволю!
13:42 | Курилка паханата Кузбассстана. Аман-Гельды, отдыхающий после сытного обеда (блины, фаршированные мозгами оппозиционеров), принимает погонщика депутатов мажилиса Кузбассстана Николая Шатилова-оглы.
Тулеев: ...И тут звонит гипножаба с очередными претензиями — не могу, говорит, больше делать вид, что за вашу партию в моем городе сто сорок шесть процентов жителей. Либо ты, говорит, увеличиваешь финансирование, либо я, говорит, отделяюсь от Кузбассстана и создаю Новокузнецкую область.
Шатилов: Хм, Смолего такой... Я тут вот о чем подумал, Аман. Нужно срочно выходить из «Единой России», пока наши с тобой седые головы целы. Давай вступим в ЛДПР — им и народ доверяет, да и тебе не привыкать свои идеалы предавать.
Тулеев: Я уже обсуждал это с Вольфовичем — я с ним сужусь-то для отвлечения глаз, всегда ему тайно симпатизировал. Вступим, не беспокойся — он мне даже в эксклюзивном порядке разрешит именовать себя не губернатором Кузбассстана, а гауляйтером; ты же знаешь, как я люблю все то, что в единственном экземпляре. Что у нас, кстати, с новыми наградами для меня — прошел месяц, а я так до сих пор ничего не получал?!
Шатилов: Я с депутатами мажилиса уже сломал голову, что бы еще такого придумать. «Народного губернатора» тебе уже дали, почетным гражданином всех городов сделали, в Книгу рекордов Гиннеса как руководителя, который до сих пор думает, что у нас с США холодная война, тебя включили, и в «Лигу маразматиков» вас с Полежаевым торжественно приняли... Даже наши ученые исхитрились, и назвали в честь тебя новый вид вшей — Pediculus Amangeldius (Vulgaris)... Извини, но у нас, похоже, кризис жанра.
Тулеев: Плохо работаешь, плохо.
Шатилов: Кстати, тебя тут приглашают в жюри конкурса «Мисс Кузбасс» — пойдешь?
Тулеев: Только в жюри?!
Шатилов: Хорошо, корона и лента победительницы за мной.
18:34 | Дом литераторов Кузбассстана. Среди ломящихся от снеди столов вальяжно прогуливается кемеровобадская интеллигенция — с размахом проходит презентация книги «Рухнама» писателя Аман-Гельды Тулеева. Ведущая Лариса Зауэрвайн со сцены приветствует гостей вечера, перемежая пламенные речи со стриптизом.
Зауэрвайн: Здравствуйте, друзья! Мы рады вас видеть на презентации новой книги нашего горячо обожаемого, трепетно любимого, безмерно уважаемого, плохо выглядящего, но все равно неувядяющего кормчего. Теперь подданные смогут прикоснуться к вечной мудрости кузбассбаши и кроме ранее изданного творения «Евангелие от Аман-Гельды», а также его комментариев к «Камастуре», «Майн Кампфу» и Лестерскому кодексу будут обязаны поставить на полку и «Рухнаму», ведь в ней заключен смысл жизни. (Шепотом). Моей уж точно, иначе бы сейчас читала сонеты дальнобойщикам на трассе.
Тулеев: Спасибо большое, Лариса Адольфовна. Вот стою я здесь и меня аж распирает гордость за кузбассстанскую культуру — в каждый дом придет моя книга, тираж которой составляет 2 миллиона 764 тысячи экземпляров. Стоит она всего-ничего — зарплату шахтера за год, — но без нее здесь действительно не выживешь. Давайте, вручайте мне кузбассстанский «Букер» и пойдемте уже к столам — мы что, зря на мраморную говядину весь бюджет области угрохали?!
Собственно фуршет. К Аман-Гельды, накачивающемуся коктейлем с жидким азотом, подходит профессор всякоразных наук, поэт Борис Бурмистров.
Бурмистров: Ну, с новым вас шедевром, коллега! Это будет отличный подарок читателям наряду со словарем кузбассстанского языка, над которым я сейчас работаю. И вам тут поэт Донбуй привет из колонии-поселения передавал, да и фамилию свою он, как видите, сменил — был Донбай, стал Донбуй, чтобы никто не подумал, что вы еще и стихи пишите.
Тулеев: Да, десятитомник «Кузбассо Ностра», что я издал под псевдонимом Дон Бай, очень понравилась подданным, а главное я там впервые был честен с самим собой. А за что твой поэтишка гниет в казематах?
Бурмистров: Вы разве не помните? Вы ведь вот эти стихи — «На утре памяти неверной / Я вспоминаю пестрый луг, / Где царствовал высокомерный, / Мной обожаемый индюк...» — на свой счет приняли. Натравили как обычно Синицына, и...
Тулеев: И так ему и надо. Ты же знаешь, что мои любимые литературные жанры — это гимн и ода. Вот, как исправится, как напишет что-нибудь подобающее, выпущу. А сейчас пусть подумает о силе великого русского слова.
Валуев: (Заходя в зал, громко). Гумирович, ну, поздравляю! Держи хук слева!
Тулеев: (Встает, отряхивается, отводит Валуева в сторону. Шепотом). Коля, я же тысячу раз просил больше не называть меня на людях по моей уголовной кличке. Я уже давно не «Гумирович», я — «Молдагазыевич»! И, кстати: мне уже надоело каждый раз во время твоего приезда раскошеливаться на один миллион рублей — люди постоянно звонят и говорят, что йети вышел в населенные пункты и пьет со мной чай в прямом эфире. Давай, ты лучше будешь как Фокин приезжать в Кузбассстан только во время предвыборной кампании.
Валуев: Да я ж свой, Гумирыч, свой!..
Раздается выстрел. Во внезапно наступившей тишине Аман-Гельды прикасается руками к груди, выждав секунду, делает «морг-морг» глазами, жадно вдыхает последний глоток воздуха и с грохотом падает. Из разных концов зала то и дело раздаются крики «Убили!», «Помогите!», «Да не ему, а мне!», «Шампанского!» и «Где мой баян?». Ведущая вечера Лариса Зауэрвайн стоит в оцепенении, но представив себя на трассе «Новосибирск — Иркутск», выжимает из себя жадную слезу и убегает рыдать за кулисы уже по-настоящему.
Останина (в маске Нины Зинкевич): Раз-раз, я — луноход один. Тьфу, блядь, агент «Черемша» на связи. Дело сделано, шеф. На этот раз я не промахнулась, и одним выстрелом поразила сундук, зайца, утку, яйцо и иглу. Завтра вылетаю первым рейсом.
21:17 | Здание театра кукол им. С.В. Образцова, выкупленное ОПГ «СДС» под свои нужды. В плохо освещенной комнате, оформленной в стилистике фильмов про итальянскую мафию, в глубоких креслах сидят депутаты Государственной Думы ган Гридин и дон Федяев.
Федяев: (Раздраженно). Говорил же ему не раз: сиди дома, привыкай к земле, не нервируй людей. А его все на публику тянет — вот и убедился в народной любви девятого калибра... Как будем действовать?
Гридин: По привычному сценарию: размораживайте, оживляйте. Через пару недель покажем его подданным и восхитимся умелыми руками кузбассстанских докторов. Какой это уже, кстати, клон по счету будет?
Федяев: Шестнадцатый. А что с телом делать? Сжечь?
Гридин: В этот раз не нужно — была ведь всего лишь пуля... Найдите хорошего таксидермиста, нужно потихоньку начинать комплектовать экспозиции в краеведческих музеях, посвященные Тулееву. А завтра, пока никто ни о чем не догадался, по дешевке скупаем «Юрмаш» и «Новокузнецкое интернет-телевидение».
Оригинал записи в LiveJournal
4:52 | Коттедж в Маразмурове (аул близ Кемеровобада). Озаряемый вспышками индикаторов медицинских приборов Аман-Гельды сидит в кабинете за письменным столом и что-то усиленно сочиняет.
Тулеев: (Бурча). Нет, ну, конечно же, «дорогой»... Хотя какой он мне дорогой?! Или так — «уважаемый»... Хм, поуважаемее видели. «Любимый!» — нет, спалюсь окончательно... Ура, нашел! «Драгоценный»!
В комнату заходит супруга —
Эльвира: А, ты здесь, оказывается... Я слышала, как пару часов назад скрипнула дверь твоей криокапсулы, но подумала, что мне показалось. Не спишь — совесть поди мучает?
Тулеев: Нет, готовлюсь к выступлению. Завтра с официальным визитом в Кузбассстан прибывает Путин, мне нужна яркая и осмысленная речь. Вот, послушай: «Драгоценный вы наш Владимир Владимирович! Рады вас видеть на опустошенной кузбассстанской земле...»
Эльвира: А вот без этого пафоса нельзя? Так и скажи ему: «Вова, дай бабла да вали обратно».
Тулеев: Ну, он же любит витиеватые выражения. Как и я.
Эльвира: Может быть, ты уже наконец задумаешься о тихой и спокойной старости?
Тулеев: Нужно еще пару лет — вот как скупим все предприятия в окрестностях, когда я увижу, что моему холдингу «СДС» здесь ничего не угрожает, конечно же, уедем. А сейчас нельзя — все эти операции по улучшению гибкости позвоночника, ты думаешь, я для себя делаю?!
Эльвира: Мне казалось, что они как и фотошоп — для красоты... Чувствую, скоро будут нехорошие для тебя перемены, поэтому давай уедем прямо сейчас, Аманчик, — чтобы спасти нас от второго Нюрнбергского процесса Таджикистан в случае чего согласен предоставить политическое убежище.
Тулеев: А жить на что там предлагаешь — на пенсию?! Представь себе: придет в гости туркменбаши, а у нас унитазы не из чистого золота — как я буду человеку в глаза смотреть?!
Эльвира: ...Мы будем играть на домбре и разгадывать шарады по вечерам.
Тулеев: Или мой добрый друг Ким Чен Ын прилетит, а я его на велосипеде встречаю — к нему ведь не прикрутишь мигалку!
Эльвира: ...Любоваться закатами и играть в лото на желания.
Тулеев: Или Назарбаев на коне за советом прискачет, а у меня нет ковра из волос девяностолетних девственниц с собственным изображением во всю стену.
Эльвира: ...Бегать голыми под дождем и курить насвай.
Тулеев: Или вдруг меня захочет увидеть Роберт Мугабе, ведь слава обо мне идет по всему миру, а у нас только хлеб да соль вместо его любимых детей в собственном соку.
Эльвира: Ты неисправим... Я ухожу... Пойду, выберу платье и драгоценности, которые в случае революции будут хорошо сочетаться с кровью и вилами во мне... (Уходит).
Тулеев: Революция, революция... Надо бы с ее главарями заранее обо всем договориться... «Восхитительнейший Владимир Владимирович! Я так счастлив видеть вас...»
10:27 | Совещательные палаты паханата Кузбассстана. На фоне ковров, кальянов и исполнительниц танца живота проходит ежедневная встреча Аман-Гельды с заместителем бая по получению откатов Валентином Мазикиным-заде.
Тулеев: Так, срочно созвонись с Софи Лорен, попроси прислать еще красных сумок мне в подарок — ей-то не в тягость, а я других способов пополнять бюджет не вижу.
Мазикин: Это неправда. Буквально вчера я подписал соглашение о сотрудничестве с Корейской Народно-Демократической Республикой и с завтрашнего дня Кузбассстан становится основным поставщиком продовольствия нашим прищурившимся от голода братьям — цивилизованные страны отказываются покупать у нас семена сорта картофеля «Тулеевский».
Тулеев: Это еще почему?
Мазикин: Говорят, генетически-модифицированный и очень агрессивный продукт — стоит одному клубню на поле взойти, так от других кустов сразу ничего не остается, вытесняет их с участка, и они эмигрируют на другие поля.
Тулеев: Ну, так немудрено — меня же в честь этого картофеля и назвали. Или наоборот — не помню уже.
А что у нас с углем — мы вроде как им торговали недавно?
Мазикин: Все отказываются у нас его покупать — соседи ввели эмбарго на продукцию из Кузбассстана; никто не хочет иметь дел с преступным тулеевским режимом. Новосибирская область решила от нас стеной с колючей проволокой отгородиться, а Красноярский край вообще копает на границе регионов большой ров, и это только начало, Аман-Гельды.
В кабинет с криком забегает пресс-секретарь Антон Горелкин.
Горелкин: Аман Гумирович! Аман Гумирович! Катастрофа!
Тулеев: Это ты к кому сейчас обращаешься, а? Выйди вон.
Горелкин уходит, но через пол-минуты возвращается.
Горелкин: Аман-Гельды Молдагазыевич! Катастрофа!
Тулеев: Другое дело. Рассказывай, моя ручная акула пера.
Горелкин: Нужно что-то срочно предпринимать, хозяин, — в интернете уже два дня обсуждают ваши детские фотографии, которыми мы иллюстрируем ваши последние распоряжения, которые никто не обсуждает, а нам нечего вбросить в народные массы — за последние две недели в Китае не взорвалось ни одной шахты и ни один ребенок в Бельгии не погиб в автокатастрофе! Аман-Гельды Молдагазыевич, вам даже некому выразить соболезнования, чтобы переключить внимание этих блогеров!
Тулеев: Напишите, что у Агафьи Лыковой умер и воскрес козел.
Горелкин: Так ведь уже как два месяца всем известно, что никакой Лыковой не существует, что вы ее придумали, чтобы летать в тайгу и стрелять с вертолета по архарам.
Тулеев: Не умирать же во второй раз в конце концов, чтобы всех окончательно запутать. Предлагаю что-нибудь срочно запретить — ну, как концерт «ДДТ», слово «чурка» и «МакДональдс».
Горелкин: Жаль Елина с нами больше нет — он так помогал душить гражданские свободы...
Тулеев: Ну да, пара убийств в отделениях полиции были бы неплохим отвлекающим маневром от моей распухшей от добродетели физиономии.
Горелкин: Идея! Давайте в пику всем проведем в Кемеровобаде гей-парад — вы даже возглавите колонну! А чтобы сэкономить на мероприятии, попросим Юрия Скворцова предоставить флаги и атрибутику «Поцреотов России», а Лариса Зауэрвайн даст вам свое платье с открытой спиной. Об этом будут говорить как минимум две недели!
Мазикин: (Ехидно). Я даже знаю, что будут говорить...
Горелкин: Ой, ну и что в этом такого — членов нашей партии «пидарасами» только ленивый не называет, а тут мы всем окончательно дефрагментируем мозг.
Тулеев: Был бы помоложе, не в такую бы авантюру ради рейтингов втянулся. В общем, поступим так: пусть мой заместитель по рейдерским захватам Антон Сибиль устроит взрыв на «Распадской», но не такой, как два года назад. Я как обычно чего-нибудь наговорю многозначительного, а потом мы еще и шахту у Абрамовича отожмем, как с Живило и разрезом «Черниговский» в свое время сделали.
Распахиваются двери, в кабинет вбегает большая обезьяна, прыгает по столам, переворачивает кадки с цветами и макет мавзолея, качается на люстре, гадит в углу, убегает.
Тулеев: Что это было?
Мазикин: Это Николай Валуев прибыл в Кузбассстан с рабочим визитом. Но кто-то опять забыл закрыть дверцу вольера на все замки — сейчас по всему Кемеровобаду его отлавливать.
Тулеев: Ищите в местах скопления пенсионеров — он их еще по питерским автостоянкам не любит... Кстати, а что такое этот ваш разнузданный интернет?
Горелкин: Это глобальное информационное пространство. Ну, в компьютерах.
Тулеев: Так надо меня подключить к нему, а то от местной прессы уже тошнит. В общем, Антон, займись этим — чтобы к вечеру в моей приставке «Денди» был интернет. Я там на последних уровнях танчиков с русалочкой на иду рекорд, если обнулишь все мои достижения — уволю!
13:42 | Курилка паханата Кузбассстана. Аман-Гельды, отдыхающий после сытного обеда (блины, фаршированные мозгами оппозиционеров), принимает погонщика депутатов мажилиса Кузбассстана Николая Шатилова-оглы.
Тулеев: ...И тут звонит гипножаба с очередными претензиями — не могу, говорит, больше делать вид, что за вашу партию в моем городе сто сорок шесть процентов жителей. Либо ты, говорит, увеличиваешь финансирование, либо я, говорит, отделяюсь от Кузбассстана и создаю Новокузнецкую область.
Шатилов: Хм, Смолего такой... Я тут вот о чем подумал, Аман. Нужно срочно выходить из «Единой России», пока наши с тобой седые головы целы. Давай вступим в ЛДПР — им и народ доверяет, да и тебе не привыкать свои идеалы предавать.
Тулеев: Я уже обсуждал это с Вольфовичем — я с ним сужусь-то для отвлечения глаз, всегда ему тайно симпатизировал. Вступим, не беспокойся — он мне даже в эксклюзивном порядке разрешит именовать себя не губернатором Кузбассстана, а гауляйтером; ты же знаешь, как я люблю все то, что в единственном экземпляре. Что у нас, кстати, с новыми наградами для меня — прошел месяц, а я так до сих пор ничего не получал?!
Шатилов: Я с депутатами мажилиса уже сломал голову, что бы еще такого придумать. «Народного губернатора» тебе уже дали, почетным гражданином всех городов сделали, в Книгу рекордов Гиннеса как руководителя, который до сих пор думает, что у нас с США холодная война, тебя включили, и в «Лигу маразматиков» вас с Полежаевым торжественно приняли... Даже наши ученые исхитрились, и назвали в честь тебя новый вид вшей — Pediculus Amangeldius (Vulgaris)... Извини, но у нас, похоже, кризис жанра.
Тулеев: Плохо работаешь, плохо.
Шатилов: Кстати, тебя тут приглашают в жюри конкурса «Мисс Кузбасс» — пойдешь?
Тулеев: Только в жюри?!
Шатилов: Хорошо, корона и лента победительницы за мной.
18:34 | Дом литераторов Кузбассстана. Среди ломящихся от снеди столов вальяжно прогуливается кемеровобадская интеллигенция — с размахом проходит презентация книги «Рухнама» писателя Аман-Гельды Тулеева. Ведущая Лариса Зауэрвайн со сцены приветствует гостей вечера, перемежая пламенные речи со стриптизом.
Зауэрвайн: Здравствуйте, друзья! Мы рады вас видеть на презентации новой книги нашего горячо обожаемого, трепетно любимого, безмерно уважаемого, плохо выглядящего, но все равно неувядяющего кормчего. Теперь подданные смогут прикоснуться к вечной мудрости кузбассбаши и кроме ранее изданного творения «Евангелие от Аман-Гельды», а также его комментариев к «Камастуре», «Майн Кампфу» и Лестерскому кодексу будут обязаны поставить на полку и «Рухнаму», ведь в ней заключен смысл жизни. (Шепотом). Моей уж точно, иначе бы сейчас читала сонеты дальнобойщикам на трассе.
Тулеев: Спасибо большое, Лариса Адольфовна. Вот стою я здесь и меня аж распирает гордость за кузбассстанскую культуру — в каждый дом придет моя книга, тираж которой составляет 2 миллиона 764 тысячи экземпляров. Стоит она всего-ничего — зарплату шахтера за год, — но без нее здесь действительно не выживешь. Давайте, вручайте мне кузбассстанский «Букер» и пойдемте уже к столам — мы что, зря на мраморную говядину весь бюджет области угрохали?!
Собственно фуршет. К Аман-Гельды, накачивающемуся коктейлем с жидким азотом, подходит профессор всякоразных наук, поэт Борис Бурмистров.
Бурмистров: Ну, с новым вас шедевром, коллега! Это будет отличный подарок читателям наряду со словарем кузбассстанского языка, над которым я сейчас работаю. И вам тут поэт Донбуй привет из колонии-поселения передавал, да и фамилию свою он, как видите, сменил — был Донбай, стал Донбуй, чтобы никто не подумал, что вы еще и стихи пишите.
Тулеев: Да, десятитомник «Кузбассо Ностра», что я издал под псевдонимом Дон Бай, очень понравилась подданным, а главное я там впервые был честен с самим собой. А за что твой поэтишка гниет в казематах?
Бурмистров: Вы разве не помните? Вы ведь вот эти стихи — «На утре памяти неверной / Я вспоминаю пестрый луг, / Где царствовал высокомерный, / Мной обожаемый индюк...» — на свой счет приняли. Натравили как обычно Синицына, и...
Тулеев: И так ему и надо. Ты же знаешь, что мои любимые литературные жанры — это гимн и ода. Вот, как исправится, как напишет что-нибудь подобающее, выпущу. А сейчас пусть подумает о силе великого русского слова.
Валуев: (Заходя в зал, громко). Гумирович, ну, поздравляю! Держи хук слева!
Тулеев: (Встает, отряхивается, отводит Валуева в сторону. Шепотом). Коля, я же тысячу раз просил больше не называть меня на людях по моей уголовной кличке. Я уже давно не «Гумирович», я — «Молдагазыевич»! И, кстати: мне уже надоело каждый раз во время твоего приезда раскошеливаться на один миллион рублей — люди постоянно звонят и говорят, что йети вышел в населенные пункты и пьет со мной чай в прямом эфире. Давай, ты лучше будешь как Фокин приезжать в Кузбассстан только во время предвыборной кампании.
Валуев: Да я ж свой, Гумирыч, свой!..
Раздается выстрел. Во внезапно наступившей тишине Аман-Гельды прикасается руками к груди, выждав секунду, делает «морг-морг» глазами, жадно вдыхает последний глоток воздуха и с грохотом падает. Из разных концов зала то и дело раздаются крики «Убили!», «Помогите!», «Да не ему, а мне!», «Шампанского!» и «Где мой баян?». Ведущая вечера Лариса Зауэрвайн стоит в оцепенении, но представив себя на трассе «Новосибирск — Иркутск», выжимает из себя жадную слезу и убегает рыдать за кулисы уже по-настоящему.
Останина (в маске Нины Зинкевич): Раз-раз, я — луноход один. Тьфу, блядь, агент «Черемша» на связи. Дело сделано, шеф. На этот раз я не промахнулась, и одним выстрелом поразила сундук, зайца, утку, яйцо и иглу. Завтра вылетаю первым рейсом.
21:17 | Здание театра кукол им. С.В. Образцова, выкупленное ОПГ «СДС» под свои нужды. В плохо освещенной комнате, оформленной в стилистике фильмов про итальянскую мафию, в глубоких креслах сидят депутаты Государственной Думы ган Гридин и дон Федяев.
Федяев: (Раздраженно). Говорил же ему не раз: сиди дома, привыкай к земле, не нервируй людей. А его все на публику тянет — вот и убедился в народной любви девятого калибра... Как будем действовать?
Гридин: По привычному сценарию: размораживайте, оживляйте. Через пару недель покажем его подданным и восхитимся умелыми руками кузбассстанских докторов. Какой это уже, кстати, клон по счету будет?
Федяев: Шестнадцатый. А что с телом делать? Сжечь?
Гридин: В этот раз не нужно — была ведь всего лишь пуля... Найдите хорошего таксидермиста, нужно потихоньку начинать комплектовать экспозиции в краеведческих музеях, посвященные Тулееву. А завтра, пока никто ни о чем не догадался, по дешевке скупаем «Юрмаш» и «Новокузнецкое интернет-телевидение».
Оригинал записи в LiveJournal
Комментариев нет:
Отправить комментарий